В те далёкие годы или время с человеческим лицом.
В советской стране календари отлистывали семидесятые…
Хотелось бы сказать: «Росли пацаны в рабочем посёлке не по дням, а по часам, как пушкинский царевич в бочке», - но это будет неверно. Верно сказать: «Взрослели пацаны не по дням, а по часам». В шестнадцать лет те, кто не пошёл в девятый класс, устраивались работать. И не потому, что заставляли родители, а потому, что так тогда была устроена жизнь: человек труда был уважаем. Молодёжи гарантировалось трудоустройство, а при необходимости и жильё. К тому ж, стабильный заработок обеспечивал финансовую автономность. Мальчик, устроившийся на работу, пусть даже на время каникул, враз вырастал в глазах родителей и окружающих. Придёт такой пацан в трудовой коллектив с подъёмами в шесть утра, авансом и получкой, и сразу спадали с него родительские «оковы»: что было ещё вчера табу, сегодня становилось само-собой разумеющимся и допустимым. На работе мужики, что по возрасту в отцы, а то и в деды годятся, за руку здороваются. Сам парнишка как будто плечи расправляет, старше становится; а то, что мужики другой раз в магазин за «пузырьком» отправят, так то не беда - через это все проходили; авторитет в коллективе только крепче у паренька будет. Первую получку запомнит до копейки на всю жизнь, как и на что её потратил. Запомнит и его мать тот платок, купленный на первые трудовые честно заработанные деньги. Пускай не самый модный, но самый для неё тёплый и дорогой - станет хранить его как драгоценность, потому как в платке этом часть её маленького сыночка заложена и всегда кровиночка эта будет при ней.
...После окончания восьмилетки не пошёл Вовка ни в девятый класс, ни в техникум, а пошёл работать. И не куда-нибудь, а в «Геолого-разведывательную партию» помощником промывальщика. Партия состояла из нескольких самостоятельных отрядов, именуемых по фамилиям начальников отряда: Демидовский, Ступинский, Галицкинский… Работа тяжёлая, всё время с водой. Летом терпимо, а вот зимой жуть. Всё это компенсировалось относительной вольницей: работали заездами в среднем по пятнадцать дней. Рабочий день был не нормирован, оплата шла за пробуренный метр. Зарплата помощника промывальщика в далёком 1975 году составляла двести сорок рублей - сумма для вчерашнего школьника по тем временам космическая. Жили в полевых условиях в вагончиках на санном ходу. Тянули те вагончики, буровые станки, баню, емкости под воду и ещё множество очень нужного в таёжном быту добра трактора. На узловых стоянках бывали даже полевые столовые. Передвигался такой отряд по-армейски - малыми перебежками; в распоряжение всегда был бульдозер и трелёвочный трактор, реже - два бульдозера. И совсем шиком являлся гусеничный вездеход. Перебазировался весь отряд с места на место за несколько дней. Зачастую случались поломки или ещё какие-нибудь простои не по вине бригады. Простои никак не отражались на корректировке месячного плана по проходке метров. Когда же заезд осуществлялся на подготовленное сменной бригадой место, выпивающая часть бригады устраивала день заезда: гуд шёл дня два. Бригадир даже не пытался его прикрыть – знал, что бесполезно. Знал и то, что край на четвертый день мужики впрягутся в лямку и разорвут все жилы, но норму выполнят. Не нужно будет никого гнать на работу силком, всё станет привычно крутиться, долбить и промывать как чётко отлаженный механизм. 
В такую вольницу и пришёл на работу юный помощник промывальщика со звучной фамилией Кочка. Как водится в разновозрастных, сплочённых тяжёлой работой мужских коллективах, прилипла к юному Вовке «погремуха» Бугорок, имея все предпосылки прицепиться навсегда. Но этого не случилось - Бугорка сменило другое, затем ещё очередное прозвище. Ни одно так и не закрепилось, и в итоге весь посёлок величал паренька по-паспортному, как Владимира Кочку.
Одновременно с Вовкой пришёл на работу и Митька. Были Вовка с Митькой одного года рождения, с одной лишь разницей, что Вовка являлся коренным жителем посёлка, а Митька приехал в него после окончания школы. Кроме возраста объединяла ребят страсть к охоте и рыбалке, поэтому совершенно закономерно, что со временем стали они закадычными друзьями. Объединял их ещё и совместный быт - жили в одном вагончике. По молодости и беспечности лет, при переезде на новое место не утруждали себя точной горизонтальной выверкой своего кочевого жилища. Глянут глазом, более-менее ровно: «А, сойдёт!..». Что под полозья хорошо бы по брёвнышку подложить, они, конечно, знали, но или было недосуг, или просто лень. Делалось всё это при помощи трактора, так что, если сразу не выровнять, потом тракториста не упросить - так учили молодёжь, и жить приходилось в скособоченном вагоне до следующего переезда. Работали почти всегда в поймах рек, поэтому через пару дней новой прописки «Приют зверобоев» напоминал Пизанскую башню или, точнее, не башню, а цыганскую арбу, провалившуюся одной стороной в раскисшую дорожную грязь. Но ребят это нисколько не смущало, а даже наоборот: если что-то потерял - ищи там, куда вагон наклонен. Сила притяжения стягивала всё, от авторучек до стаканов, в нижнюю точку вагона. Кроме самих жильцов, в вагоне проживала полевая мышь по клички Машка, которую двуногие хозяева не только не прогоняли, а даже взяли на довольствие. Также периодически появлялись у ребят и другие новые жильцы, подобранные или приручённые.
Заезд длился в отряде по-разному: от пятнадцати до тридцати дней. Зависело от ряда причин: распутицы, плана и прочего, что ребят особо не волновало. Им нужно было знать дату «выхлопа», и этого было достаточно. Перед выездом рабочий люд собирал свои пожитки, спецодежду и вывозил, как было принято говорить, «на постирушки». Вовка с Митькой поступали практичнее: укладывали на дно ручья всё, что необходимо было отмыть, прижимали камнями, и по возвращении извлекали вещи прополосканными с едва заметной ниточной бахромой на каждой складке и шве. Не беда, что хлопчатобумажная роба едва переносила три-четыре таких процедуры, главное, что по приезду в посёлок не нужно было заморачиваться столь скучным делом, как постирушка. Куда важнее для ребят были танцы, друзья и, конечно, девчонки.
Проработав почти год, в самый разгар весны юные промывальщики смогли скопить нужную сумму на мотоцикл - покупать решили вскладчину. Но вышло так, как часто бывало в те времена. Прибывшие на центральные склады мотоциклы, ещё не спущенные с грузовика, оказались все проданы. Напрасно пацаны мялись под окнами заведующей складом - всё было решено уже давным-давно. Но они по своей душевной простоте думали, что то, что приходит на склад, продаётся желающим купить.
Митька, как быстрее соображающий, смекнул это сразу и вышел со склада на улицу, а вот Вовка, будучи натурой тягомотной, заканючил у заведующей в кабинете:
- Ну, Галина Степановна, ну продайте мотоцикл?
- Володя, сколько раз тебе говорить, что проданы они.
- Ну как проданы, когда они ещё в машине стоят.
- Так проданы, люди ещё с вечера очередь занимали.
- А где эта очередь была?
- Нигде её не было, в тетрадке она была.
- А в какой?
- Так Вова, тебе чего нужно?..
- Мотоцикл!
- Нету мотоциклов, всё продано.
- Ну, Галина Степановна!..
- Нету.
- А когда будут?
- Как будут, ты первый узнаешь. На очередь тебя поставлю.
- А когда моя очередь подойдёт?
- Так, Володя, если ты сейчас не оставишь меня в покое, обещаю тебе, что мотоцикла ты у меня никогда не увидишь. Стоишь тут у меня, как девочку уговариваешь, сопляк. Я почитай тебя вдвое старше. Ну-ка выйди на улицу…
Володя наконец осознал, что палку он в этот раз перегнул и вышел из кабинета.
- Ну как? Уговорил? Будет у нас мотоцикл? - спросил на улице Митька.
- Будет, но нескоро.
- А что так?
- Очередь не подошла.
- А когда подойдёт?
- Если ещё разок спрошу, то, наверное, никогда.
- Знаешь, Вова, а ведь у Степановны ещё мотоцикл есть.
- Как? Где? Откуда ты узнал?
- Я, пока тебя на улице ждал, в щель между досок в склад напротив заглянул. Стоит там новенький мотор ИЖ Юпитер 3!!!
- Откуда такие достоверные данные, что это именно ИЖ Юпитер 3?
- По цвету определил, только он такого бирюзового цвета бывает.
- Что будем делать? С Галиной Степановной сегодня уже каши не сварить.
- Как не сварить, три часа до закрытия, ещё успеем «сварить». Главное, чтобы мама на работе была.
Через двадцать минут друзья маячили у кондитерского цеха. Митька по материнскому блату купил бисквитный рулет, украшенный сверху целой лесной «полянкой с грибочками». Появившись из чёрного входа, держа в одной руке рулет, а второй бодро жестикулируя, изрёк:
- Перед решающим штурмом «Измаила», нужно придумать план. С чего начнём стратегию и тактику, Александр Васильевич!
- Какой Александр Васильевич?
- Суворов, балда ты, Вова, чё не помнишь, кто Измаил взял?
- Помню, конечно, - сказал Володя, сделав задумчивое выражение лица, будто и впрямь пытался восстановить в памяти, как вместе с Александром Васильевичем Измаил завоёвывал.
- Давай так: зайдём с тортом и скажем: «Галина Степановна, вот вам торт! Продайте мотоцикл, что стоит у вас в складе».
- Володя, ну кто так делает? Она ещё от прошлого твоего натиска не оправилась, а ты по новой.
- Тогда давай сам придумай, умник.
- Сделаем так: зайдём, рулетик вперёд и сходу: «Галина Степановна, вы нас извините, что мы тут вам немного нахамили. Не специально мы это, не со зла, по малолетству. Неправильно мы... Вы же всё-таки женщина - вон хозяйство у вас какое: грузчики вечно пьяные, крыс полно и вы одна...
- Стоп, Митя, может, про грузчиков и крыс не стоит?
- Наверное, не стоит. На красоту её больше нажать нужно, какая она чудесная, какие пальцы, ногти у неё красивые.
- Митя, ты в уме ли? Видал какие у нее пальцы и ногти - она целыми днями на складах что-то пересчитывает и перетаскивает, работа-то у неё грязная, почти как у нас.
- Может, про Таньку, дочку её, что с моим Генкой учится - какая она умница, отличница. Скажем, что, наверное, вся в маму пошла.
- Ага, ещё про то, как твой Генка её Таньке на стадионе мячом в голову попал в прошлом году...
- Так не специально же.
- Конечно, не специально, зато точно. Неделю в школу не ходила, говорили мозг он ей стряс тогда.
- Ну, а про что же ей говорить, про занавески с пятнами на окнах?
- Мить, счёты у неё новые на столе, может, их похвалить? Они красивые, косточки блестят, так и хочется ими побрякать.
- Не знаю про что, но нужно про что-то лестное. Мама моя всегда говорит: «Ласковое слово и кошке приятно».
- Пошли тогда, на ходу что-нибудь придумаем.
Осторожным, крадущимся шагом пробрались друзья по коридору к заветному кабинету. Секунды помялись, но тут хозяйка сама подала голос:
- Володя, тебе чего неясно сказано?
Митька осторожно отворил дверь и протиснулся в кабинет, Володя - за ним.
- Галина Степановна, а как вы узнали, что это снова мы? - начал мягкий подход Митька.
- Так в окно увидела, окна у меня как раз на калитку выходят. Пятнадцать минут на вас смотрела, как вы с духом собирались. Ребята, мне с вами не до смеху, дел полно. - Друзья переглянулись. - Сказано, нет мотоциклов, проданы.
- А тот, что в складе напротив выхода стоит, ИЖ Юпитер 3, тоже продан? - не выдержав, выпалил Володя.
Митька внутренне похолодел: всё, кончилась дипломатия. Сейчас заговорят пушки. Но Галина Степановна с невозмутимым видом ответила:
- Нет. Он не продан.
- И можно купить?
- Да, Володя, купить можно!
- И прямо сейчас?
- Да, Володя, прямо сейчас. - Заведующая едва улыбнулась, встала из-за стола, взяла ключи и усталой походкой направилась к выходу.
Пацаны аж подпрыгнули на месте от радости. Первым опомнился Митька.
- Ой, Галина Степановна, а мы вам рулетик принесли.
- Спасибо, Митя. Маме спасибо от меня передавай.
- Хорошо, передам.
Заведующая с равнодушным лицом приняла из Митиных рук рулет, завёрнутый в серую фасовочную бумагу, и положила на стол. Забрякали ключи на большущем амбарном замке, повешенном на склад, видимо, ещё при Царе Горохе, упал металлический засов, строго охраняющий социалистическое добро, ворота распахнулись и перед друзьями предстал не Юпитер 3, а мотороллер Электрон, точно такого же цвета, как Юпитер, но по виду напоминающий перевёрнутую ванну на колёсах.
Первое, что подумали пацаны, Митька: «Зря рулет отдали». Володя: «Если его не купим, то мотоцикла нам точно не видать».
- Выкатывайте свой «Юпитер», мотогонщики!» - с чувством удовлетворения и неприкрытым сарказмом произнесла Галина Степановна.
Парни молча вытолкали обретённое транспортное средство.
- Галина Степановна, проверить бы нужно, заводится или нет, скоростя все ли включаются... А вдруг чего не работает?
- Так проверяй, Володя. А мы с Митькой пока оформим покупку.
Через час мотогонщики катили своё транспортное средство к Вовке домой. Мотороллер оказался полностью исправен, заводился, как говорится, с «полтычка». На оставшиеся деньги приятели приобрели бобинный магнитофон «Комета». Сверху бобины прикрывались прозрачной крышкой с приклеенными с внутренней стороны поролоновыми кругляшками, напоминавшими московские калачики.
В то время в район, в гости к своему другу, приезжал Владимир Семенович Высоцкий. Проехал он сквозь район как человек-невидимка, как призрак, как что-то неосязаемое. Но каждый житель его видел, слышал, а некоторые даже успели поздороваться. Кто-то был на концерте, который он давал в парке. Визит его оброс невероятным количеством слухов и небылиц. Но одно совершенно точное и бессмертное подтверждение осталось - песня про речку Вачу: «Я на Вачу еду плача, еду с Вачи — хохочу», - написана после этого посещения. Прошло уже более сорока лет со дня смерти поэта, а творчество актуально и по сей день. Потому, что есть в нём то сущее и ценимое простым народом зерно, есть!
В год визита В.С. Высоцкого песни его орали из каждого открытого окна или, как сейчас принято говорить, из каждого утюга. Юные мотогонщики приладили к бортовой сети мотороллера бобинный магнитофон, который пассажир при езде должен был держать руками. На багажник приладили колонку, размером чуть поменьше самого мотороллера. Никого не смущало, что транспортное средство одноместное. Умещались на сиденье трое: Володя, Митька и бобинный магнитофон «Комета», на защитной крышке которого красовались новенькие переводки овальной формы с изображениями популярных артистов.
Прочитав инструкцию и узрев соотношение масла к бензину на период обкатки один к двадцати, вспомнили ребята свои буровые станки, в которых смазывалось абсолютно всё и потому представляли собой одну большую маслёнку. Посовещавшись, тёртые жизнью мотористы решили, что масла в бензине много не бывает и увеличили соотношения масло-бензин до один к пятнадцати. Правила дорожного движения в районе тогда соблюдались неукоснительно - все мотоциклисты ездили с защищённой головой. У ребят же было так: в красном шлеме, на котором вместо козырька красовались три железные заклёпы, - тот, кто на данный момент за рулём. Пассажир - в жёлтом шлеме. Цветовая гамма: водитель - красный, пассажир - жёлтый, соблюдалась строго. Смена водителя осуществлялась с передачей шлемов.
Со стороны это выглядело так: с треском и грохотом, несся по посёлку мотороллер в клубах синего дыма... За рулём - красная каска! Дальше маячит жёлтая. У жёлтой подмышкой бобинный магнитофон, из колонки на багажнике надрывает голосовые связки Владимир Семёнович, чуть помедленнее гонит своих коней. Вся эта процессия нередко была подпитана «портвейшком». Не было в ту пору людей счастливее этих двух отчаянных ребят.
Органы правопорядка смотрели на, это свозь пальцы: ребята работают, не бездельничают, не пакостят, значит - почитай почти мужики. Скоро в армию, пусть покуражатся.
Но один инцидент всё-таки случился. Однажды «эстрадо-мотороллер», оставляя за собой шлейф синего дыма, летел по центральной улице, а навстречу шёл пешком начальник милиции. Махнул рукой, остановились.
- Здорово!
- Здравстуйте!
- Куда путь держим?
- Так, катаемся.
- Вижу, что катаетесь. Почему дымит он у вас, словно центральная котельная?
Только Вовка открыл рот, чтобы рассказать всю важность правильной обкатки поршневой группы, как из-за поворота выруливает красный мотоцикл с синей коляской, движущийся на двух колёсах. Коляска задрана над землёй на сорок пять градусов, третье колесо смотрит в небо. Водитель явно увидел начальника милиции, но приводить своё транспортное средство в нормальный вид, судя по всему, не намеревался.
Стоят все трое, смотрят на приближающееся диво и молчат. Вот водитель поравнялся с ними, начальник милиции кивком головы указал место, где припарковаться. Водитель тоже ответил кивком, но продолжает ехать, как ни в чём не бывало, дальше. Все молча провожают его взглядом. Проехав ещё метров двести, до памятника, мотоцикл принимает нормальное положение, разворачивается и следует обратно. Поравнявшись с начальником милиции, водитель останавливается и глушит мотоцикл. За рулём, честь по чести в когда-то красной, а сейчас в выгоревшей на солнце светло-розовой каске с пластмассовой каппой на подбородке, сигаретой в зубах и мотоциклетных крагах сидит друг детства и одноклассник начальника милиции Борисов Нестор Александрович.
- Здорово, Нестор!
- Здравствуйте, Александр Иванович!
- Ты почему так ездишь?
- Как?
- На двух колёсах?
- А что, нельзя?
- Нет.
- А где в правилах написано, что мотоциклу нельзя ездить на двух колёсах?
Александр Иванович на секунду задумался, улыбнулся:
- А что сразу не остановился?
- Так поспорил с мужиками, что от гаража до памятника на двух колёсах доеду.
- Ну и как? Доехал?
- Да.
- А прокол в талон не хочешь?
- Нет, а за что?
- За то, что ты под «мухой» и за рулём.
- А как вы определили, Александр Иванович? Трубочку дуть не давали, стаканную пробу тоже вроде как делать нечем. Или носите с собой стакан? - с ехидной улыбкой произносит Нестор.
- Не первый год тебя знаю Нестор, чтобы понимать, когда ты под мухой, а когда нет.
Молчание. Нестор и Александр Иванович смотрят друг другу в глаза, а в глазах, как на киноплёнке, летят картинки из детства, юности, проводы в армию, встречены, танцы, драки, свадьбы, родины, крестины…
Пацаны стоят, разинув рты, ждут чем всё закончится.
Первым опомнился начальник милиции:
- Так, хлопцы, дуйте куда дули. Масло только в бензин лейте поменьше, а то свечи чистить замучитесь, выхлоп закоксует. Да и вообще нечего травить народ.
Мотогонщики закивали головами, завели транспорт и полетели, а самим так хотелось дослушать разговор и узнать - проколят Нестору талон или обойдётся.
...Выхлоп пролетел в этот раз особенно быстро. Настал день заезда. Заезжать ребята решили на мотороллере. Предупредили бригадира, чтоб не ждали в автобусе. Сложив всё необходимое в рюкзаки, готовые к выезду стояли мальчишки в Вовкиной ограде.
- А как он у вас называется?» - спросила мама.
- «Электрон», - ответил Вовка.
- Как-то не солидно. Я бы назвала «Синий гром», больно грохоту от него много.
- «Синяя молния», - вставил Митька.
Но точку в выборе названия «корабля» поставил Вовкин отец, выкрикнув из кухни:
- Назовите его «Дрищпед».
- Почему «Дрищпед»? - спросил Вовка.
- Ну, как почему - вроде бы и мопед, но какой-то дрыщеватый.
Тогда никого не смутило, что мотороллер – это почти мотоцикл, а мопед - это уже не велосипед. Так и повелось с тех пор, не «Синяя молния», не «Синий гром», а «Дрищпед». Со временем с чьей-то лёгкой руки Дрищпед стал Драшпетом.
Заезжали на работу по грунтовой дороге около сорока километров, дальше пятнадцать на бульдозере, сидя в санях. Летели мотогонщики по грунтовке быстрее ветра. Жал Володя на полную, так хотелось примчать на место быстрее рабочего автобуса, чтоб весь отряд увидел своих помбуров во всей красе: при оружии, в касках, на мотороллере и с магнитофоном. Разогнав агрегат до немыслимой скорости, не вписался рулевой Володя в крутой поворот, и полетел Драшпет с седоками и магнитофоном с высокие насыпи прямиком в заливное весеннее озеро. Мотороллер и Володя - в одну сторону, Митька, магнитофон и летящие бобины - в другую. Утопили тогда всё. Вместо эффектного появления героев на публику, автобус подобрал на обочине дороги двух промокших и дрожащих куликов. Мужики сообща достали из воды всё имущество, и пока пацанов переодевали в сухие вещи, даже мотороллер затолкали в заднюю дверь автобуса. Кто-то достал бутылку водки, откуда-то взялась алюминиевая кружка и головка лука. Бульк-бульк-бульк - незнакомый человек с наколотым синим перстнем на фаланге пальца протянул Володе кружку:
– На, выпей.
- Я водку не пью.
- Пей, для согрева нужно, иначе простудишься. Только сразу залпом, не кипяти её.
Володя в два глотка проглотил жидкость и захрустел луковицей.
Процедуру повторили с Митькой.
Вся дальнейшая дорога прошла в обсуждении прошедшего выхлопа, кто и где видел чудо мотороллер, какие песни неслись с его колонки. В общем, пацаны были центром внимания, подтрунивания и подколов, что их мало смущало по двум причинам: во-первых, все подколы были без злобы. Так уж было заведено, что над пацанами в таёжных мужских коллективах мужики брали негласное шефство и оберегали словно своих сыновей. И, во-вторых, от принятого ребята разомлели и остаток пути помнили смутно.
По приезду на место выяснилось, что незнакомец в автобусе оказался вновь принятым дизелистом. Невысокого роста, щуплого телосложения, маленькой головой с уже наметившимися залысинами, быстрыми глазами и сверх «острым» языком. Звали его Вася Зярский. За прошедшие четверть века жизни своей успел поработать помощником повара в столовой, водителем, киномехаником, кондуктором, массовиком-затейником и прочее, прочее, прочее…. Трудовая биография была известна с его слов и не хватало в ней только укротителя тигров, всего прочего было с избытком. Играл он на гармошке - там, где шла гулянка, был он желанный гость. Правда, через какое-то время слышен был только Васин рёв, гармошка затихала. Ребята как-то само-собой потянулись к нему, мужику, потрёпанному жизнью, сменившему десяток профессий и, к тому же, успевшему «отмотать» срок. Даже подумывали пригласить поселиться у них в вагончике, пока не узнали причину, по которой попал он в места не столь отдалённые. Однажды, будучи навеселе, сидя в полевой столовой, Вася Зярский поведал причину, по которой угадил в тюрьму. И было это так:
- Служил я тогда в армии, водителем на бензовозе. Часть наша стояла в Монголии вблизи города Эрденет. Задумали командиры провести учения. Двигались мы в колонне. Я - замыкающий. Сначала - по степи, потом болота начались. Еду, вдруг с обочины выскакивает кошка и под колёса... Я - по тормозам! Остановился. Колонна тоже встала. Всё, думаю, раздавил котика, а сам не ума, откуда в болотах котик. Выхожу с машины, смотрю - ондатр лежит. С разгона в колесо ударилась, контуженная, но живая. Что делать? Решил я ради смеха облить её бензином и поджечь. Отомкнул кран на бензовозе, нажал на пистолет, бензин как даст струёй, сапоги облил, под бензовозом лужу сделал, но ондатра тоже прополоскал. Взял его на лопату отнёс от машины подальше, чиркнул спичкой да поджёг. Он подскочил, как мячик, да на меня, метит прямиком туда, откуда выскочил - к моему бензовозу. А там же лужа с бензином... Думаю, всё, хана, сейчас бензовоз рванёт. Я животину сапогом, а сапог-то тоже в бензине... Загорелись сапоги. Тут как-то изловчился я и наподдал посильнее. Он в воздухе как мячик и взорвался. Как оказалось, колонна-то встала - командира части пропускала. Едет он на УАЗике, а тут я в горящих сапогах вокруг бензовоза прыгаю... Ясно, меня под арест, расследование. Год «дизеля» дали и год колонии за умышленную попытку порчи военного имущества.
- Тебя самого поджечь бы, как того ондатра, изверг! - с обидой в голосе сказала тётя Рая, отрядная повариха, слышавшая разговор.
- Гы-гы-гы, - закатился Василий. - Я за того ондатра два года жизни потерял.
- А что такое «дизель»? - спросил Володя.
- Дизель - это та же тюрьма, только в армии.
Пацаны прослушали весь рассказ с открытыми ртами, произвёл он на них сильное впечатление. Ещё половину ночи они обсуждали его детали. Вопрос с переездом Василия отпал сам собой. Будучи удачливыми охотниками, бивавшими и боровую, и водоплавающую дичь всех мастей, однако природу свою они любили. Любили и берегли. Жить в соседстве с таким живодёром не могли физически.
В день заезда намечался солидный гуд: сразу у двух человек был день рождения. Бригада собралась в столовой, играла гармошка, орали песни. Начальник отряда в таких случаях, видя неизбежность надвигающегося шабаша, уезжал на рекогносцировку. Парадом руководил бригадир. Охотники, пользуясь моментом, понимая, что это надолго, засобирались с ночёвкой на охоту. Идти решили на дальние озёра в старое якутское зимовьё.
- Володь, а ведь там ток рядом, - сказал Митька.
- Да, мужики говорили.
- Так у нас в патронах только пятёрка.
- И чё?
- А ничё, пятёркой только пух с глухаря выбить можно. Давай по паре патронов единички зарядим. Пуль тоже не мешало бы зарядить.
Охотники сели снаряжать патроны. Зарядив единицу и по четыре пулевых, вышли из балка.
- Не мешало бы пулевые патроны опробовать, мало ли. Вдруг — медведь, - сказал Митька.
Володя снял ружьё с плеча и пошарил глазами в поисках подходящей цели. Взгляд остановился на печной трубе, торчащей из крыши штабного вагончика начальника отряда.
- Мить, как думаешь - сколько до трубы?
- Какой трубы?
- Вон из штабного вагончика торчит.
- Ты что сдурел, а вдруг Александр Васильевич в вагоне!..
- Нет его, уехал. Вездехода нет - раз. В рекогносцировку он собирался - я в автобусе слышал, как он Генке, вездеходчику, говорил, что поедут сегодня — два. Ты же знаешь, что, когда идёт гуд, он всегда уезжает - три. И самое главное, посмотри, сапогов на крыльце нет – четыре.
Начальник отряда, будучи человеком аккуратным, держал штаб-дом в образцовой чистоте. Разувался всегда на крыльце и, в зависимости от погоды, сапоги либо стояли на крыльце, либо весели кверху подошвами на вешалах.
- Ну да, наверное, уехал. Метров пятьдесят... Тебе, Володя, с пули не попасть.
- Ха! Смотри!
Володя прицелился. Бах… От трубы полетели поржавевшие ошмётки. Дверь вагона тут же распахнулась пинком ноги - на крыльцо в одних трусах выскочил начальник отряда. Стрелки стояли с открытыми ртами. Оценив ситуацию, пострадавший босяком кинулся к ним.
- Бежим в вагон, - крикнул Митька.
Только пацаны успели заскочить и закрыть на засов дверь, как последовал пинок в неё.
- Открывайте су…, вы что ох…, засранцы, пи… Я вам покажу, стрелки недоделанные.
В общем, услышали в тот раз много нового о себе ребята... И не только о себе. Пополнился их лексикон дюжиной интересных и увлекательных слов и речевых оборотов. Начальник, выпустив пар и видя, что цитадель неприступна, ушёл к себе. Пацаны сидели, словно затаившиеся мыши, боясь даже вздохнуть - теперь об охоте можно было и не мечтать. Всё ночь «продежурили» они в закрытом вагончике. Утром, перед завтраком, отправились с повинной к начальнику отряда. Тук-тук, постучал Митя в дверь.
- Входите!
Разувшись на крыльце, шкодники ступили в вагон.
- Доброе утро, дядя Саша, - промямлил Володя.
- Какое же оно доброе, если у меня в отряде такие дол….ы работают. Вы хоть понимаете, что творите? Если вам отцы ружья доверили, так можно полить во всё вокруг?..
Дальше шла лекция о безопасном обращении с оружием, с парами трагических примеров из жизни. Закончилось всё тем, что «дядя Саша» в наказание забрал ружья до конца заезда.
Уже сидя в своём вагоне, пацаны рассуждали: легко ещё, дескать, отделались, мог бы и в милицию сдать.
- Володя, чё мелишь-то! Дядя Саша, конечно, мужик строгий, но не подлый. Своих не сдаёт, а вот если бате моему скажет, то ружьё у меня заберут однозначно. Чёрт тебя дёрнул стрельнуть...
- Ага, а кто: не попадёшь, не попадёшь? Сам же подначивал!
- Ладно, чего уж там, после драки кулаками не машут, ты тоже гусь – вот тебе и раз, и два, и три... Что теперь делать будем?
- Ничего. Ничего мы делать не будем. На месте будем сидеть.
Заезд без охоты тянулся необычно долго, реки «кипели», рыбалки не было. Весна хозяйничала по всей тайге. Пролетели гуси... Охотники скучали свободными вечерами на крыльце вагона и жгли костёр прямо на виду у начальника отряда. В ожидании, что он сжалится и ружья вернёт. Но немые просьбы остались без ответа, а самим пойти и попросить не позволяла гордость. Взрослые ведь уже, нужно с достоинством перенести наказание.
В один из вечеров Володя принёс из леса в столовую крупную хищную птицу. Она была травмирована; по-видимому, в погоне за добычей во что-то врезалась, повредив крыло. Птица была размером около пятидесяти сантиметров, имела рябой окрас, жёлтые лапы с огромными острыми когтями, глаза почти красного цвета и небольшой хвост. Внёс её Володя в столовую во время ужина, завёрнутой в энцефалитку, словно это была хрустальная сова из программы «Что? Где? Когда?» - так он был доволен. Первым его увидела повариха тётя Рая.
- Ух, Володя, что за зверь такой красивый у тебя там?
- Хищник.
- Вижу, что не утка. Какой хищник? Как называется?
- Тетерев-перепелятник!
- Как?
- Тетерев-перепелятник!
- Что-то ты, Володя, путаешь. Что тетерев, что перепел - птицы сугубо мирные, относятся не то к куриным, не то к фазаньим. Хоть ни одного, ни другого у нас в тайге не водится, однако не прав ты. Я уж двадцать лет как школу окончила и то кое-что помню.
- Да не-е-е, у меня дома есть орнитологический справочник-определитель, там есть такая птица. Так и называется: тетерев-перепелятник.
Володя почувствовал, что сплоховал с определением видовой принадлежности, но отступать было поздно. Пролистанный когда-то справочник добавлял профессорской уверенности. Мужики, разглядывая птицу, столпились вокруг Володи:
- Сокол.
- Орёл.
- Коршун.
- Копчик.
Перебрали всех хищных птиц, которых только помнили, даже беркута кто-то назвал. Но что это не тетерев-перепелятник было очевидно.
- Что с ним делать станешь, Вовка-орнитолог? - спросил Вася Зярский.
- Как что? Приучу его уток мне ловить.
- А-а- а, ну давай. Уточки в лапше очень даже ничего.
В столовую зашёл начальник отряда. Володя, дабы избежать конфуза с определением птицы, хотел выскользнуть из столовой, но голос Васи Зярского его остановил.
- Володя, а ты вон Александру Васильевичу покажи, он тебе скажет кто это, тетерев или перепел, он человек учёный.
Народ в столовой захохотал.
- Что там у тебя, Володя? - спросил Александр Васильевич.
- Вот, хищника в лесу нашёл, - сказал Володя, протягивая птицу.
Александр Васильевич бережно взял её, покрутил в руках и сказал: - Ястреб-тетеревятник, похоже - самец, самки у них крупнее. Да и самка должна на яйцах уже сидеть. Где ты его взял?
- Ходил на протоку сеточку проверять; обратно шёл, а он в кустах как забьётся. Я его и словил.
- Что с ним хочешь делать?
- Уток он ему будет ловить, потом зайцев, а к осени и медведя должен притащить, гы-гы-гы, - вставил своё Вася Зярский.
Начальник отряда, обладавший сухим и холодным взглядом, посмотрел на Васю. Тот замолчал.
- Вот что, Володя! Эту птицу ни к чему не приучить. И помочь мы ей вряд ли сможем - ветеринара в посёлке сейчас нет. Самое разумное - отнести её туда, где взял.
- Так она погибнет?
- Возможно, но такова жизнь в тайге. Кто-то непременно становится чей-то пищей.
- Я его у себя в вагончике поселю, Митька против не будет.
- Смотри сам, только пустое всё. Похоже, крыло сломано.
В углу вагончика Володя прибил жердь и усадил на неё ястреба. Весь вечер просидели ребята за чаем, любуясь красивой птицей. Как только улеглись спать, раздался громкий звук: «Фррррр». Аналогичный звук раздаётся, когда открываешь кран с водой после её отключения, и вода выходит вперемежку с воздухом. Запахло остро, словно кто-то раздавил аммиачную ампулу. Ребята зажгли свечу. Источником звука был новый жилец - на стене за птицей появилось большое белое пятно, словно кто-то сметаной мазанул по обивки вагона.
- Володя, если так будет каждую ночь, а я думаю, что так оно и будет, то нужно что-то решать: или мне съезжать, или ему, - сказал Митька, показывая пальцем на ястреба.
Наутро, посовещавшись, друзья устроили под открытый навесом жёрдочку и переселили на неё ястреба. Потом выпросили у поварихи кусок мяса и, положив на жёрдочку рядом с птицей, уехали на работу. По возвращении обнаружили жёрдочку пустой - куда подевалась птица выяснить так и не удалось. Осталось о ней на память только белое пятно на стене да временно прилипшая к Вовки кличка – орнитолог.
Как-то вечером, перед ужином, весь отряд был на улице вокруг столовой в ожидании сигнала тёти Раи. Ребята сидели на крыльце своего вагончика, рядом стоял Вася Зярский и что-то рассказывал, бодро жестикулируя руками. Вдруг из-за деревьев, словно вертолёт на бреющем полёте, вылетел рябчик... За ним, совершая точно такие же фигуры высшего пилотажа, неслась крупная птица, намереваясь близкую добычу схватить. Рябец явно проигрывал воздушный бой и было очевидно, что ещё пара секунд и он будет словлен. Сделав крутой поворот, рябчик устремился в открытую дверь балка, видя в нём последнее своё спасение. Вася, стоявший во весь рост, молниеносным движением поймал двумя руками бедолагу налету. Преследователь, сделав крутой разворот и обдав всех потоком воздуха, скрылся за деревьями.
- Ух ты, это мой выздоровел, - сказал Володя.
- Возможно, - согласился Вася, и добавил, - перепугался рябец, сердце сейчас выпрыгнет...
- Остался твой ястреб без ужина, - заключил Митя.
- Он - остался, а я - обзавёлся, - сказал Вася. И не успели ребята ничего сказать, как услышали звук: «Чпок», - голова рябчика осталась в одной Васиной руке, а пульсирующее кровью тельце - в другой.
- Убью, сука, - вскочил Володя и бросился в угол вагончика — туда, где обычно стояло ружьё. Вася метнулся в свой вагон. Спасло Васю от расправы только то, что ружья были заперты в сейфе у начальника отряда. Ужинать Вася не пришёл.
Утром к ребятам заглянул Александр Васильевич.
- Мужики, вы с ним поаккуратнее. С головой у него явно не в порядке. Свяжитесь с ним, может беда случиться. Себе жизнь сломаете. Он здесь человек временный, такие у нас долго не задерживаются.
- Живодёр он, - в сердцах выпалил Володя.
- Согласен с тобой полностью, но выгнать его за это из отряда не могу.
* * *
...Время показало, что Александр Васильевич оказался неправ, Вася Зярский проработал в отряде дизелистом до самой пенсии. Женился, родились у него двое ребят и дочь. Пацаны унаследовали отцовское горлопанство, но не садизм; а вот дочь выросла спокойной и рассудительной. Но в этом была заслуга Васиной жены - полной его противоположности: женщины спокойной, уравновешенной и бесконфликтной. Глядя на них со стороны, было непонятно, что могло объединить этих совершенно разных людей, однако прожили они в законном браке почти сорок лет, и только Васина кончина разлучила их.
Володя с Митькой, доработав в отряде до восемнадцати лет и не получив по весне повестки в армию, отправились в военкомат выяснять почему их не призывают. Зайдя в кабинет военкома, поздоровались.
- Здравия желаю, молодые люди! - ответил военком. - Чего хотели? Отсрочку?
- Нет. Так это... в армию нас что-то не призывают, - промямлил Митька.
- А надо?
- Надо!
- Документы с собой есть?
- Да.
Ребята протянули приписные удостоверения. Военком бегло просмотрел оба документа, встал со стула, подошёл к двери кабинета и закрыл её на ключ.
- Я не понял, а вы почему не явились по повесткам?
- Так не было повесток.
- Как не было?
- Так, не было. Мы заездами работаем, дома подолгу не бываем. Но родители нам и на участок бы сообщили, если б повестки принесли.
- Да-а-а. Ну это я выясню, сейчас-то чего хотите?
- Так в армию со своим призывом хотим.
- Это хорошо, но весенний призыв закончился уже. Поедете в ДОСААФ от военкомата на водителей учиться? Сейчас-то у вас профессия не армейская. Промывальщики в армии не нужны.
- Поедем, - ответил за обоих Митя.
- Документы мы вам подготовим, через два дня приезжайте.
Пройдя обучения, овладели друзья новой профессией.
После службы в Советской Армии, вернувшись в родной посёлок, Митька навсегда связал свою судьбу с «баранкой». Володя вернулся в отряд, в котором проработал до самой пенсии.
На мой вопрос к Мите:
- Почему сами-то в военкомат поехали?
Ответил:
- Так тогда зазорно было от армии косить - девчонки с такими парнями дружить не хотели!..
...Разве пугали в шестнадцать лет хоть какие трудности пацанов того времени? Ребят, чьи отцы и деды прошли горнило страшной войны и на праздники с достоинством одевали пиджаки с боевыми орденами и медалями, вызывая стремление у подрастающего поколения быть похожими на фронтовиков!?
Лучшие комментарии по рейтингу
А за мотоциклом с коляской ездили в Ленинград. По другому не купить.
В трудовом коллективе взрослеешь быстро, был и невежда "без Царя в голове" .
А за мотоциклом с коляской ездили в Ленинград. По другому не купить.
В трудовом коллективе взрослеешь быстро, был и невежда "без Царя в голове" .
