Когда-то, очень давно.
Не поручусь за стопроцентную точность воспоминаний. Могут быть перепутаны данные, размеры и количества.-то наверное и приврал, но это только для связки событий и для интереса чтения. А в остальном постарался хронологически восстановить события. Поделиться своими воспоминаниями.
Ночи осенью очень длинные. Казалось, уже засыпал и просыпался раз двадцать. Уже должен быть слышен скрип половиц, под ногами бабушки, стук посуды, шипение чайника, но каждый раз открывая глаза, видел только густую темноту, которую вполне можно было физически пощупать. Вязкая как кисель, она заставляла каждый раз закрывать плотнее глаза, чтоб не было ощущения слепоты. Ну когда же этот рассвет, когда встанет отец, когда загудит в ночной тишине "Урал" Дядьки Коли?
1.
Обостренные мальчишеские чувства, улавливали каждое слово взрослых. Каждое их движение. Вечерний разговор был записан в память, как на магнитную ленту, в подробностях, в интонациях и вместе с фантазией, восстанавливалась и сама картинка происходящего.
Еще после обеда, отец мне сообщил, что завтра, он с Дядей Колей собирается на Сретинские ямы, на охоту. И что я еду с ними, т.к. мне пора уже приучаться к серьезным выездам, тем более им был нужен человек, который бы был главным в лагере. ..ГЛАВНЫМ В ЛАГЕРЕ ..ГЛАВНЫМ В ЛАГЕРЕ!!! Я чуть не подпрыгнул на месте до потолка в сенях, но по серьёзности выражения лица бати и непринужденности с которой он произнёс "ГЛАВНЫМ В ЛАГЕРЕ", я понял, что мне надо как-то сдержать себя. Я не в силах вдохнуть воздух от радости, с покрасневшими щеками, постарался повседневным тоном, как мне казалось, буркнуть отцу:
- Надо, так надо,- и со спокойным видом пройти еще два шага, до дверей на улицу.
А там..... Несясь по береговой улице с криком в душе, не помня себя, я через пять минут был уже у бабки Саны, где жил мой двоюродный брат, тоже Серёга, но младше меня на несколько лет. Мигом влетев на сеновал, я с гордостью рассказал ему все. Что без меня мужики не могут выехать на охоту, что охрана лагеря, это самое ответственное занятие на охоте, что поддерживать огонь так же трудно, как таскать воду коромыслом. Серега с завистью и вожделением смотрел на меня, с открытым ртом, он не моргающими глазами ловил каждое мое слово. Поговорив с ним, я с важным видом сказал:
- Пойду собираться, завтра на зорьке мы должны выйти.
И снова бегом по деревне. Обратно к дому. Боясь только того, что отец может передумать или погода подведет, или еще множество других причин.
Нет, отец не торопливо заряжал патроны, бабушка суетилась в сенях, собирая мешок в дорогу, ворчала:
- Делать вам больше нечего. Зачем пацана тащите с собой?
- Пусть привыкает, мам,- с улыбкой ответил батя, - Он уже взрослый. Все одно с друзьями на лодках гоняют уток постоянно, пусть привыкает к нормальной охоте, - повторил он.
Прошмыгнув мимо них, я вытащил из-под кровати свой рюкзак и начал деловито ходить по комнате искать портянки и свитер.
- Ты чего тут мечешься? - прикрикнула Мария Ивановна, - все уже лежит на табуретке, иди складывайся, ужинай и ложись, не мешай отцу.
Через пять минут, рюкзак уже собранный стоял в сенях, рядом болотные сапоги и куртка, повешенная на гвоздик тут же. Я выскочил на улицу.
"Светло. Еще очень, предательски светло" - подумал я. Надо было приближать утро.
Пришлось раньше поужинать. Сладостные воспоминание того, что я завтра, с взрослыми мужиками еду на охоту, не давало мне покоя. Еще только начало темнеть, когда мне удалось прошмыгнуть на кровать вместе с котом, большим, сибирским и ленивым. Я по наивности думал, что чем быстрее лягу, тем быстрее пройдет время. Конечно, в любой другой день так бы и было, но только не сегодня.
Отец еще продолжал возиться с патронами, когда в дом зашел высокий и как обычно веселый Николай Афиногенович (дядя Коля).
- Ну что Сашка, собираешься?
- Да уже заканчиваю, а ты чего? Все сделал?
- Надо бензин в лодку увезти и сети, а то завтра все не поместимся. Ты же Серёгу берешь? Или передумал?
- Беру. Он уже собрался и улегся на боковую. Пусть выспится.
- Правильно, пусть спит. Я ему завтра сюрприз приготовил. Ладно, поехали, а то и нам надо поспать.
И они вышли во двор. Завелся мотоцикл и рявкнув, удалился в тишину вечерних сумерек.
Ну и какой может быть сон? Какой сюрприз? Сердце от радости выскакивало из груди. Столько сюрпризов не бывает, не верю. От меня шел такой адреналин, что старый кот почувствовав этот выброс энергии, с фырканьем и грохотом спрыгнул на пол, где и улегся на половике, закрывавшем люк в погреб. "Надо спать" - уговаривал я себя, но сон не шел. Бабушка уже потушила свет и я остался один в комнате со своими мыслями. Постепенно глаза закрывались и мне удавалось забыться на некоторое время. Так я и провел всю ночь, оставаясь полусонным, полубдящим.
2.
Скрип половой доски длится приблизительно одну секунду, это не точно, но приблизительно. Мальчишка, ожидающий раннего подъема, может опередить время в силу своей молодости и резвости, это доказано.
По-моему первый шаг бабушки по половице, разбудил меня моментально. Этот противный, как мне раньше казалось звук, еще не успел войти в свой апофеоз, как я уже соскочил с кровати и в темноте, босыми ногами уткнулся в пимята. Пока МарьИванна шла до плиты, я уже выскочил на улицу, до ветру. Успокоил разволновавшуюся Мегу, лайку, которая чувствовала, что народ собирается на охоту, но знала, что это не её сезон и что её точно не возьмут, выражая таким образом солидарность с мужиками и заодно выпрашивая ранний завтрак, так как поздний завтрак её все равно ждал, когда придут к бабушке дочери и внуки, которые в межсезонье закармливали бедную собаку до блеска в шерсти и лености в глазах. Я правда тоже грешил этим. Не редко ей доставались не плохие куски со стола, если у меня стояло условие, "Пока не съешь, не пойдешь на двор".
Отец неторопливо выносил вещи за ограду, пока я большими глотками давился чаем и поглощал блины, которые бабуля успела напечь, что меня всегда удивляло. Вроде бы проходило пять, десять минут после сна, а на столе уже стояла тарелка, и на ней дымился первый, солнечный, дыроватый, политый топленым маслом и посыпанный сахаром, блин.
Звук мотоциклетного двигателя заставил меня с разбегу влететь в болотные сапоги, надеть куртку и выскочить на улицу. Прыгающий светлячок фары приближался, постепенно успокаиваясь в своих прыжках, пока не приблизился на столько, что стало видно силуэт дяди Коли.
- Ну что? Не спите?
- Не-а, - поспешил вставить я свое слово, как будто если я скажу, что мы спим, он развернется и уедет.
- Грузимся, а то уже скоро светло, а нам еще ехать через три реки.
Река Обь, в том месте где я жил, делится на три реки. Вернее протоки. Мега, Мулка и собственно сама Обь. Русла этих рек разделяют друг от друга острова. Курьи, между островами, с названиями имен и драгоценностей. Золотая курья, Алимкина курья и еще много разных. Как эти названия тревожат душу сейчас, когда воспоминания о тех далеких временах, постепенно стираются из памяти. И все труднее что-то точно восстановить. Может, конечно новое поколение и не поймет моих сентиментальностей, но детство всегда вспоминаешь с мутной пеленою, с полуправдой, придумывание окончания или начала, того или иного эпизода.
Дорога до дебаркадера, где стояла лодка Николая Афиногеновича, заняла ровно пять минут. Но эти пять минут, показались мне лучшим временем моей жизни. Можно представить себе, пацана, держащего холодящие стволы ружей своей не твердой рукой. Глаза полузакрыты от распирающего чувства гордости и в то же время жалости, что в столь раннее время, ни кто, даже совершенно случайно не сможет увидеть его в охотничьем снаряжении, в коляске "Урала" со взрослыми охотниками, которые совершенно спокойно разговаривали со мной о том, что может быть из дичи на смольном острове, на котором бывают только знающие люди.
Утренняя прохлада на берегу обдала лицо. Мотоцикл прошуршал колесами по гравию и мягко уткнулся в бревно, к которому была привязана "Казанка".... еще та, старая "Казанка", бескрылая, но в то время мечта любого деревенского жителя. Тускло мерцая в сумраке матовыми боками, она, наполовину вытащенная из воды, прилежно ждала своего выхода в плавание.
Рядом, на берегу черным квадратом темнел балок, в котором находилось все остальное снаряжение; весла, сидушки, тент, сети, бензин, масло, баки и наконец мотор. Мотор тоже в начале семидесятых представлял собой шедевр индустрии. "Вихрь 20", что еще нужно было человеку для счастья? С таким комплектом можно было спокойно доходить до Вартовска, Стрижевого. Некоторые ходили до Сургута. Надежность двигателя не вызывала ни какого сомнения только из-за того, что каждый боле-мене подкованный в механике человек, мог спокойно, прямо на воде провести мелкий ремонт и замену почти всех частей механизма.
Дядя Коля взвалил мотор на плечо, без видимого усилия он зашел с ним в воду со стороны кормы, мягко и нежно опустил его на транец. Пока он прикручивал струбцины, я с батей перетаскивал вещи в носовой отсек лодки. Всё постепенно погружалось в темную дыру носового трюма. Палатка, топоры, грузила, рюкзаки... короче все, что не первой необходимости при переезде, было плотно упаковано и закрыто люком. Можно бы и отчаливать. Последние проверки крепежа, перекур... и с богом... поехали.
3.
Мелкие брызги мочили мое лицо и руки, капельки воды щекоча спину и грудь стекали под одежду, тем самым усиливая ощущение прохлады от встречного ветра. В полумраке островов отражался звук мотора, и казалось, что где-то там, на берегу, параллельно с нами, двигался мотоцикл, не обгоняя и не отставая от нас. Лодка легко преодолела основные водные преграды и наконец пройдя попрек Обь, д.Коля сбросил обороты и на тихом ходу пошел вдоль берега, чтоб в размазанных утренними сумерками очертаниях, не пропустить заветную протоку, ведущую к намеченному, конечному маршруту.
- Вот свёрток, поворачивай, - уверенно сказал отец.
Раздвигая руками ветки ракиты, на минимальном ходу, мы вошли в водную артерию, которую и протокой-то в это время года не назовешь. Постепенно мотор начал цеплять траву, и был, за не надобностью поднят. Весла помогли в качестве гребного средства тоже не долго, через сто метров можно было спокойно идти по руслу в сапогах, не замочив коленок. Теперь дело дошло до шестов, в качестве которых выступали те же самые весла.
Я стоял на носу и раздвигал нависшие ветки, а взрослые упирались в дно, придавая лодке хоть какой-то стимул к продвижению. Так с перекурами и разговорами, метров через триста под нами начало появляться нечто подобное водной глади, можно было вставить весла в уключины и заставить их поработать в привычном режиме. Еще через сто метров, глубина позволила завести мотор и уже со спокойной душой, расположившись на сидушках, мы перевели дух, высматривая впереди просвет, на входе в первое озеро, где мы и осядем.
Лодка шла медленно, мужики опасались подводных капканов, таких как бревен и мелководий. Отец зарядил ружье и сел вперёд, т.к. по ходу толкания лодки, утки постоянно поднимались из травы, но стрелять по ним было некому. А теперь протока постепенно расширялась, да и рассвет уже полностью осветил берега.
Неожиданно, справа из под нависших кустарников, послышалось хлопанье крыльев и пара уток метрах в десяти, испуганно вертя головами, взметнулась в направлении к берегу. Выстрелы разорвали тишину, оставив меня в полуконтузии. Одна утка выставив вперед лапы, расставив крылья потеряла высоту и приводнилась по середине протоки, оставив за собой длинный след на воде. И снова "БАХ"... есть... движения прекратились. Д.Коля подошел к добыче.
- Свизюха?
- Да, она, - подтвердил отец.
Свизюхами у нас называли Свиязь. Шилохвость - Вострохвостый. Чирок трескунок - Хренок. Остальные названия были обыкновенные. Я до сих пор не могу отвыкнуть от тех, старых названий дичи и многие мои друзья заразились этим и называют уток по-нашему.
- Ну вот, на обед будем с мясом, - улыбаясь сказал д.Коля, - Еще бы и с рыбой повезло, вообще было бы здорово.
Осенью, наши семьи всегда заготавливали рыбу на зиму. Ставили сети в своих "специальных, уловистых" местах. Каждый выезд на охоту сопровождался обязательным ритуалом заготовки рыбы.
Протока закончилась неожиданно. Раздвинув руками очередной кустарник, я увидел широкое водное пространство. Это было небольшое озеро, метров тридцать шириной и двести длиной, изогнутое полудугой. По середине выступал мыс с прекрасным местом для причаливания, собственно это и было наше место, к которому мы добирались.
4.
Лодка ткнулась в мягкий ковер из травы, и я первым выскочил на берег, чтоб поддержать её пока подоспеет отец. Общими усилиями мы вытянули на сухое нашу "Казанку" и начали перетаскивать в лагерь вещи и продовольствие. На берегу находился небольшой навес, где стоял стол с двумя скамейками и место для вещей, на случай дождя.
За навесом лежал облас, под ним грузила на сети, поплавки, пару удочек и кухонные принадлежности, в небольшом, старом сундучке. Старое, все в трещинах и сколах, весло стояло прислоненное к дереву. Обласок был необходим для передвижения по маленьким озерам, которые встречались тут на каждом шагу, и к которым не было проезда на "Казанке". На этих озерках в изобилие водился карась. Обычно ставили одну сетку и проверяли каждые три часа. Золотой был в каждой ячее, за один день можно было заготовить до трех, четырех мешков.
Быстро перетаскав весь наш небогатый скарб, мы с отцом начали ставить палатку, а д.Коля занялся костром и переборкой сетей. Пока суд да дело, чайник весело зашипел на слеге. Кружки стояли уже на столе, а домашние пирожки, не успевшие еще остыть, грудой лежали на газете. Аппетит пришел сразу. Можно было не уговаривать меня "съесть хоть кусочек", я навернул пирога три, чувствуя наполнение живота и потерю сил, как будто живот оттягивал мои веки и они ни в силах справиться, закрывались.
Пока я боролся со сном, мужики перебрали сети и начали забрасывать их в лодку. Лязг металлических грузил, полностью вывел меня из сонного состояния.
- Ты поедешь ставить сети? - спросил д.Коля,- или отец со мной?
- Конечно поеду, - почти с обидой сказал я.
Уж с постановкой сетей я ни когда не подводил, ни кого. Меня давно брали на эти ответственные задания, и я считал себя специалистом по лодковождению.
- Тогда езжай с батей, а я облас просмотрю, на озера пару частушек бросим потом.
"Частушка, это не крупная одностенная сеть, для ловли золотого карася в болотистых озерах. Примерно тридцатая ячея. Есть речная частушка, она двадцать пятая, это на сорожку и сырка. Так же в неё, конечно, шел и окунь, и стерлядка".
Я заскочил в лодку, отец оттолкнул её от берега и мы мягко поскользили по ровной воде, в дальний конец озера. Все ямы и мели на нем были известны, и первая вешка была воткнута прямо на край омута. Отец вытащил сеть и привязался к торчащему из воды колу. Дальше была работа на двоих. Батя потихоньку отпускал сеть, привязывая к ней по ходу грузила, а я слушал его команды, сидя на носу, одним веслом табанил лодку по мере постановки сети. Это была не сложная, но ответственная задача, мы с братьями каждый день на деревенских протоках ставили сети, и справлялся совсем не плохо.
Перегородив это озеро, мы на моторе через небольшую проточку вышли на следующее. Оно было на много больше, в длину километра два. С одной стороны полностью соприкасалось с тайгой, а с другой, плавно переходило в болото, с множеством заливчиков, камышовых плесов и островков. Отец пересел на нос, взял в руки ружье, а я потихоньку греб вдоль камыша, сидя спиной к нему. И опять выстрелы застали меня врасплох, я только услышал хлопанье крыльев, как тут же последовали два выстрела, с перерывом в две секунды и я увидел падающую утку, прямо передо мной. Что тут началось? Из камышей, как из пулемета начали вылетать утки разного калибра. Свист крыльев поднялся такой, что казалось пули свистели вокруг. Еще пару выстрелов и постепенно утка угомонилась. Одна лежала прямо за кормой. Я веслом припарковал её к борту, за шею достал из воды и бросил на решетку дна. Еще две чернели на краю камыша.
- Пусть лежат, - сказал отец, - на обратном пути, сеть там будем ставить и подберем.
Он сел за мотор и поехал в одному ему известную точку озера, где будет воткнута вешка сети. Мотор резко замолчал, и пока лодка шла по инерции, мы заняли свои места. Все повторилось как по написанному. Опять вешка, сеть, еще вешка, опять сеть. Постепенно мы приблизились к добытым уткам, подобрали их, и прямо на этом месте поставили заключительную тычку. Всё. Все сети поставлены. Огляделись по сторонам.
- Стрелять будешь? - спросил отец.
- Конечно буду, - с радостью воскликнул я.
- Тогда иди на нос с ружьем, а я проеду вдоль камыша. Держи ствол вперед, угол обстрела 180 градусов. Назад не поворачивайся.
- Да знаю я, - с обидой в голосе сказал я, - чо, в первый раз?
На самом деле, не часто предоставлялась возможность пострелять с лодки, только когда взрослые рядом. А в основном мы добывали на ближних островах, где и лодки сильно не надо, только для переправы и постановки сетей. Течение рек на очень то позволяло ходить на веслах вдоль берегов. На Школьном озере, добывали крякух на подсадки, в камышах или на берегу, все равно. Стреляли линявших селезней, бродя вдоль протоки. Короче, как подумаю, браконьерил постоянно. Но все шло на еду. За зиму основные запасы съедались и все занимались добычей. Играя или работая, но все шло в дом.
Отец завел мотор и на тихом ходу пошел вдоль камыша. Я, затаив дыхание, вцепился в приклад двустволки. Каждое движение впереди, как судорога отражалась на моих руках. Глаза казалось, не моргали, все посторонние шумы для меня исчезли, осталась только тишина и ожидание ударов крыльев по воде или малейшего сдвига теней в высокой траве, которые могли бы напомнить очертаниями силуэт плывущей утки или ондатры.
Ондатра очень ценилась в то время, как добыча. Если предоставлялась возможность взять её, то утка на время забывалась. Мех её был на вес золота. Соболя в этих местах стало уже мало, его отпугнули изыскательные партии и так же строящиеся буровые, а ондатра подходила как нельзя лучше на шапки или воротники. Семь - восемь зверьков и новая ушанка была готова. Тетка Таня, младшая сестра отца, занималась пошивом. Зимой все её время уходило только на это. Так что мех осенней ондатры, темно рыжий, почти коричневый, красовался почти на всех головах нашей семьи.
Как бы я не сосредотачивался, все равно утка вылетела почти из-под лодки неожиданно, заставив меня вздрогнуть и секунды две-три соображать, куда сделать вынос. Пока я думал, она уже конечно ушла на приличное расстояние и я вдогонку отдуплетился, зря истратив два патрона.
Поворачиваться было стыдно. Слезы обиды наполнили глаза. "Сейчас заберет ружьё и все... Потом еще братья узнают..". Слезы еще больше полились, нос начал морщиться и я уже готов был зарыдать взахлеб.
- Заряжай быстро! - услышал я, - смотри, сколько уток поднялось.
Я повернул голову и увидел, что над камышами, по кругу, расширяя радиус, кружится разномастная стая уток. Я не отрывая взгляда от них, полез в карман за патронами, переломил ствол. Утки подлетали все ближе и ближе, патроны не хотели заходить в патронник, я на секунду посмотрел на них, скорректировал свои руки, с лязгом собрал ружье, поднял глаза и.... Вот они.... пять штук, соксунов, идут прямо на меня. Я вскидываю, в полной уверенности, что не промажу.
Выстрел оборвал полет одной широконоски, я стреляю вдогонку вторым, от стаи отваливается ещё один и тянет прямо на болото.
- Молодец. Подбирай этого, - крикнул батя, - я запомнил место, где упал второй.
Душа кричала!! Кричала от гордости. Распирала изнутри и опять же выдавливала слезы, только теперь не какие то там нюни обиды, а слезы радости. Наклонившись за борт, чтоб подобрать утку, я зачерпнул ладонью воды и умыл лицо, смыв предательские остатки их.
- Что употел? - улыбнулся отец.
- Да жарковато, - поддержал я, радуясь, что не надо оправдываться.
"Вихрь" взревел, и мы уже на полном ходу полетели в сторону болота, где упал подранок. Мягко ткнулись в ближние кочки и я выскочил на твердь. Впереди на сколько хватало глаз была вода. Не сплошным морем, а маленькими плюхами, не высокие кочки прекрасно помогали пройти эти места вдоль и поперек.
- Посмотри там, справа, - указал взглядом батя.
Я уверенным шагом двинулся в ту сторону. Соксуна заметил сразу, он лежал на краю лужи, которая находилась метрах в десяти от берега, и казалось не шевелился. Моя рука уже протянулась, чтоб взять его за шею, как вдруг он резко встряхнулся и, пытаясь взлететь прямо в мою сторону, ударился в болотные сапоги. Я от неожиданности и от испуга сел на заднее место прямо в лужу. Ни чего не понимая, я схватил утку и засунул её за полу куртки. Отец в это время покатывался от хохота. Я пока шел к нему, тоже заразился смехом, и уже заведя мотор, мы на перебой вспоминали, как соксун чуть не укусил меня. Кстати он шевелился за пазухой, оставалось вытащить его на настил лодки и добить.
Так с поднятым настроением мы поехали в сторону нашего лагеря, где д. Коля должен был подготовить облас, для перетаскивания его на озеро.
5.
На берегу весело трещали дрова на огне. Облас лежал на краю берега, готовый к транспортировке на озера, Николай Афиногеныч, занимался ощипыванием свиязки.
- Чего палили, как из автомата? - поинтересовался он, - отстреливались от кого-то?
- Ага, на Серегу соксун напал, еле ноги унесли.
И мы по порядку в красках рассказали все детали этого происшествия, смеясь каждый раз, когда я выливал из сапог воду, когда менял мокрые штаны.
- Теперь смотри в оба, - шутил д.Коля, - как бы ночью стая уток не утащила тебя на болота. Это они хотят отомстить тебе за всех своих родственников.
Я был на седьмом небе от счастья. Что еще было желать? Природа, настоящая взрослая компания, со мной обращаются как с равным и не заставляют каждый раз пойти погулять, не мешать взрослому разговору. Я часто вспоминаю этот выезд, какой восторг у меня вызывал каждый диалог со мной, как выслушивали мое мнение, не обязательно, чтоб посчитать его правильным, но чтоб и его иметь его ввиду. До сих пор стараюсь так же относиться на охоте ко всем, особенно к молодежи, которая только начинает самостоятельные шаги в этом увлечении, и эти далекие времена приучили меня быть самостоятельным на таких выездах. Надеяться на каждого и в то же время надеяться на себя.
Мужики загружали облас на казанку, чтоб перевезти ей поближе к месту буксировки, я суетился вокруг, стараясь быть хоть чем-то полезным, хотя от моей помощи толку не было. Места на борту оставалось очень мало, из далека это сооружение напоминало большой сэндвич, лодка наверху и лодка внизу. Облас был длиннее казанки, поэтому торчал над носом метра на полтора, создавая неустойчивость и очень сложно было управлять нижней, но другого выхода не было.
- Уток ощиплешь, - крикнул отец, отталкивая бутерброд от берега, - мы через пару часов будем.
- Хорошо, - сказал я, - а картошку чистить?
- Нет, не надо. Мы вернемся, поможем.
- Да, Серёга, - вставил д.Коля, - там одностволка в рюкзаке. Собери её. Патроны там же. Может утки налетят. Отстреливаться надо будет.
Батя хохотнул и добавил:
- Только зря не пали патроны.
- Не буду, - ответил я, провожая отъезжающую процессию, - я все сделаю.
Только они скрылись за поворотом, я первым делом метнулся в палатку, нашел заветный рюкзак и вытащил замотанное в промасленную тряпку ружье. Потихоньку развернул материал и вытащил на свет одностволку. Темный когда-то ствол серебрился потертостями, приклад с вмятинами и сколами, но это было вполне рабочее ружьё 16к. ЗК-Б бескурковка. В руке оказалось намного легче отцовского. Патроны у меня были в кармане от предыдущего выезда на лодке. Первым делом я зарядил ружье. Подойдя к берегу, я с надеждой посмотрел на воду, на небо, но ни чего не увидел. Как обычно дичь появлялась только в том случае, если не ожидаешь. Короче минут сорок я простоял на берегу, забыв о костре, о том, что надо заниматься утками, обо всем на свете.
Очнулся оттого, что услышал выстрелы со стороны уплывших мужиков. Я закрутил головой, но так ни чего и не увидел в небе. Поставил ружье к стволу дерева и взяв уток за шеи пошел поближе к костру, сел на пень, глубоко вздохнул и вырвал первые перья из пуза утки.
Следующий час пролетел незаметно, утки, сверкая голыми торсами, уже лежали на соседнем пне. Желудки, сердца, печень, в тарелочке на столе. Осталось дождаться приезда взрослых и начать варить обед, вернее даже ужин, потому что солнце уже скрывалось за вершинами деревьев на противоположном берегу и постепенно темно-серое пятно края леса надвигалось на воду. Надсадно звенели комары, не давая расслабиться и насладиться красотой природы, каждый раз напоминая о себе болезненным уколом в мягкие места.
Неожиданно появилась полоска на воде, это явно кто-то плыл прямо на меня, с противоположного берега. Почти по-пластунски, я добрался до ружья и таким же макаром дополз обратно, до прибрежных кустов. Теперь явно было видно темно-рыжую спину ондатры, которая ни чего не подозревая, направлялась в мою сторону, правее от нашего лагеря.
Я замер, этот шанс нельзя было упустить. Я представил себе удивленные лица отца с дядькой, когда они увидят, что я с добычей встречу их на берегу. Сердце учащенно забилось. Водная стрела от крысы показывала точно на меня, расстояние сокращалось. Вот уже я вижу черные бусинки глаз, даже усы блеснули в лучах заходящего солнца. Я привстал, поднял ружье... И что такое? Какая-то здоровая рыбина плеснулась возле берега, наверное щука выждала зазевавшегося чебака и с плеском догнала его, как раз напротив меня. Ондатра, которая вот только что была так близко, исчезла, просто испарилась без всплеска, без звука. Так стало обидно, что я не решил стрелять пару секундами раньше. Безнадежно я пытался высмотреть стрелку на тихой воде озера. Больше она не появилась.
6.
Я даже не услышал приближающийся звук мотора, уже когда эхо заполнило всю чашу озера и лодка появилась из-за поворота, мне пришлось почти бегом бежать на причал, чтоб принять конец и зафиксировать судно. Мужики в хорошем настроении спрыгнули на берег, облас они оставили возле озёр, на болоте и налегке прокатились по округе, добыв еще тройку уток.
- Чего такой смурной? - заметили они моё настроение.
- Да все хорошо, - ответил я. Не стал им рассказывать о своем случае. В тайне надеясь в следующий раз добыть ондатру, - я все сделал, можно ужин готовить.
- Вот и здорово. Разводи костер, ставь воду, а мы почистим овощи.
- За водой сплавать? - спросил я.
- Да, набери во все канистры, чтоб потом десять раз не бегать.
Я погрузил канистры в лодку и оттолкнулся от берега. Вечерело быстро. Темная вода бурлила в горлышке канистры, она была хоть и прозрачная, но дна под лодкой видно не было, хотя глубина в этом месте не большая. Заполнив все канистры и напоследок оглядев озеро, стоя в лодке, я заметил, что поплавков у ближней сети почти не было на поверхности, а те которые виднелись, оставляли вокруг себя круги, явно сигнализируя о наличии рыбы в ней.
Не долго думая, я повернул лодку к ближней тычке. Взявшись за верхний трос и почувствовав удары в ладонь, начал перебирать руками сеть, пока не дошел до грузов. Прямо возле первого висел, запутавшись жабрами, язь. Я подхватил его вместе с краем сети и переволок в лодку, обнаружив в полуметре еще одного язя и чуть подальше, щуку. Мне было приятно, что такой улов в моих руках. Выпутывал рыбу осторожно, не дай бог порвать.
"Сети раньше вязали сами. Зимой все мужики, только этим и занимались. Каждый гордился своим арсеналом. Достать капрон было очень сложно, да и леску не сильно-то сыщешь в те времена, вот и выкручивались все как могли. Кто закажет в Тюмени, кто в Новосибирске. Привозили бухтами. Кому повезло, начинали зимнюю работу. Вязали в две руки, в четыре руки. Но к весне у всех появлялись обновки. Сети служили года по два-три. От того, что им не давали как следует высохнуть, капрон гнил и в конце концов рвался. Это сейчас, китайки заполонили рынок, и нет надобности в такой заботе о сетях. Да и законы стали намного строже".
- Серёга! - донесся до меня голос с берега, - ты чего, сети проверяешь?
- Да, утонули с одной стороны, щас посмотрю, и подъеду.
- Нам вода нужна, давай подгребай сюда, выгружай воду, и вместе сходим, проверим.
- Все, иду, - опустив сети в воду, откликнулся я.
Выкинув канистры, д.Коля оттолкнул "казанку" и запрыгнул на нос.
- Я буду подгребать, а ты проверяй, - бросил он, садясь на весла. Рыба, выбранная из сети лежала у него в ногах, - хорошие язи. С краю были?
- Да, прямо возле тычки.
- От туда и начнем.
Опять перегнувшись через борт, я подобрал сеть. Щука так и висела, полностью запутавшись в ячеях. Выпутывать её не имело смысла, просто прогнав через голову, я протащил зубастую на свободу.
- Не плохой экземпляр, - радостно сказал д. Коля, рассматривая рыбину, - кило на четыре потянет. Давай дальше.
Перебирая руками по сети, я вытащил еще штук пятнадцать язей и пару щук. Несколько окуней по килограмму запутались между собой в клубок, пришлось Николаю Афиногенычу самому взяться за дело. Минут через десять, и они лежали на дне лодки. Наконец в самом конце сети, поднимая её, я увидел черное, скользкое тело налима, в воде он казался змей, извиваясь и наматывая на себя снасть. Мне пришлось с усилием вытянуть его на борт и с грохотом отпустить на решетку дна.
- Вот это то, что надо, - засуетился дядька.
Его руки умело и бережно выматывали из неволи красавца, Скользкое тело постоянно выскакивало из рук, но тут же подхватывалось, пока полностью не показалось, во всю длину, вытянувшись у него в ногах.
- Александр Иваныч! - крикнул он отцу, - Глянь, какого красавца твой сын добыл.
Он поднял за жабры налима, крепко держа его своими пальцами.
- Десять килограмм, не меньше. Так что завтра уха обеспечена.
- Молодцы, - донеслось с берега, - давайте быстрее заканчивайте, а то уже совсем темно скоро будет.
Действительно, последние отблески солнца скрылись за деревьями, и сумерки надвигались на берега. Надо было поторопиться.
Остальные сети на этом озере проверяли уже с фонариком. Улов был не плохой. Язь почти полностью заполнил дно лодки. Тут же была щука, окунь. На дальнее озеро не пошли, оставили на утро, после зорьки. Рявкнул мотор и мы потихоньку двинулись в сторону мерцания костра.
Запах шурпы обдал ноздри, когда я спрыгнул на берег.
- Ну что рыболовы, хвалитесь.
- Там рыбы много, пап. На бочку хватит. Еще щуки есть, - ответил я отцу.
"Рыбу бабушка солила в бочке на зиму. Язей чистила, разрезала по хребту и пересыпая солью выкладывала слоями. Так рыба сохранялась на долго. Потом, зимой, её вымачивали и ели во всех видах, даже в пироге. Правда он получался с косточками, но мы ели аккуратно, снимали верхнюю, хрустящую корочку. Она была пористая и дымилась, на ней оставался обжаренный лучок. Рыбу выкладывали из пирога в тарелку и, уже выбирая косточки ели в прикуску с корочкой. А нижняя часть, пропитанная соком рыбы, вкусная и ароматная, с приправами, лаврушечкой, съедалась просто так, без ничего".
Я проголодался и сразу подскочил к столу. Взрослые тоже не долго думая расселись рядом. Аппетитная похлебка парила в тарелках. Рядом стоял нарезанный зеленый лук, наломанный каравай хлеба и кружки. Отец разлил себе и д. Коле водочки, а мне морса. Позвучал стандартный тост "За добычу" и мы навалились на шурпу, не замечая ни комаров, ни прохлады, постепенно обволакивающую нас. Запах лука и чеснока, вперемешку с запахом дикой утки, потушенной с картошечкой и корньями, отвлекал от всего.
Чай пили уже вальяжно растянувшись на земле, облокотившись спиной на пни.
- Надо рыбой заняться, - встал д.Коля.
- Да, идем, - поднялся и отец, - неси мешок из-под навеса, Серёга.
Я с неохотой поднялся и вытащил крапивный куль, он был весь в цветных заплатах и походил на мешок деда Мороза.
Решетки из лодки уже выбросили на берег, а рыбу начали вспарывать и бросать на траву. Крупной солью, протирали каждого язя и по одному складывали в залатанный мешок. В конце концов, он наполнился почти до краев.
- Все, слава богу. Завязываем и пошли спать.
Взявшись за края мешка, мужики унесли его под навес, оставив мне работу по укладыванию решеток обратно в лодку.
На этом день был закончен. Он оказался насыщенным на события. Для молодого мальчишки даже слишком насыщенным. Все забрались в палатку и через несколько минут заснули, чтоб встать еще до рассвета. Предстояла охота на утренней зорьке.
.
"До сих пор стараюсь так же относиться на охоте ко всем, особенно к молодежи, которая только начинает самостоятельные шаги в этом увлечении".
Средний Васюган 1963 г
Сергей! Здорво написано.