Волчат домой не берите
- Гумерыч, ты волчат ловишь - поймай-ка мне одного. Федюнчик вон псёнка хочет. А я сколько их ни возьму, все дохнут, ни один не прижился. Псята же - они слабые! Я надумал взять волчонка - волчонок не сдохнет, волки ведь они живучие.
Неприятна была Гумерычу эта просьба - да не просьба вовсе, а задание, приказ! - одного из руководителей района. Он вообще не хотел бы иметь никаких дел с "Людоедом" - такое нехорошее прозвище было у незваного гостя. Но, вот прямо сразу взять и отказать Гумерыч не решался: он хорошо знал, чем чреват резкий отказ всевластному Людоеду - прозвище свое он получил не только за огромную фигуру. Людоед никогда не забывал обиду, не прощал никого, кто посмел перечить ему. Не одному человеку он поломал жизнь, сколько толковых специалистов лишились должности, партбилета, были даже и осужденные, многие были вынуждены уехать из родных мест. Всё это Гумерыч понимал слишком хорошо - испытал на собственной шкуре. Нет, отговориться от "просьбы" Людоеда следовало как-то плавно.
- Не щенок, не кутёнок... а "псёнок", значит... Сроду не слышал такое слово. А пиперазин вы давали щенятам?
- Не-ет... А что это такое?
Услышав ответ, Людоед громко, от души, расхохотался:
- Хо-хо-хо-хо! Хо-хо-хо-хо! Ой, уморил! Ну, ты и ляпнешь, Гумерыч! Таблетки ещё бы я псятам не покупал!
Этот его смех подтолкнул Гумерыча. Решился обрубить, грубо отказать хаму в необычной его просьбе. Не успел: прижавшись к ноге отца-великана стоял Федюнчик - позднее счастье Людоеда, подарок от второй, молодой жены. Ободрённый громким хохотом родителя, мальчонка опередил Гумерыча, звонким голоском прокричал явно заранее заученное:
- Поза-алуста, дяденька Гюм... Гюмрись! Позалуста, поймайте мне Аяврика! Мы вас осень просим! Я буду с ним друзить! И... де... дес... десовать...
Шепелявит - нет передних зубов: молочные, похоже, выломали. Забыв трудное слово, со страхом посмотрел вверх, на отца. Увидел Гумерыч, как Людоед сердито нахмурился, отвернулся и отодвинул сына от себя. По лицу мальчика покатились крупные слёзы.
"Даже с собственным сыном он так... Видать, и дома такой же дурной, как к людям на работе... Как мальчонка боится его - родного отца... Может, и получится найти логово? Бог с ним, с самим Людоедом, ради мальца... Да ведь некогда и сам хотел вырастить волчонка, охотиться с ним на вабу... Может, стоит нынче попробовать?"
И неожиданно для себя сказал совсем не то, что хотел:
- Ладно, Порфирий Прокопьевич! Посевную закончили, совхозам мы пока не нужны - в эти выходные отдыхаем. Так что я смогу уделить время, съезжу раз, два в лес, посмотрю. Обещать - не обещаю, но если найду логово - позвоню.
Как после каялся Гумерыч и корил себя за эту минутную слабость!
