Из воспоминаний осени
..После получасового наблюдения и неудачного выстрела с потерей подранка в стене высокого камыше я сместился на несколько десятков метров. И не ошибся. На мелководье у камышей виднелись наброды, а у кочек- редкие пушинки. Солнышко упало за зубцы отдалённого леса.
Известно, что в тихую, пасмурную погоду утки на перелётах летят медленно и низко над землёй, а в ясную и ветреную погоду идут высоко и быстро. Первыми, до захода солнца, начинают лететь чирки, серая, шилохвость..., а уже в сумерках- кряквы. Утром на места днёвок утки прилетают с ночной кормёжки задолго до первых признаков рассвета, а лёт растягивается на несколько часов. И всё же, после активной стрельбы, они покидают место днёвки. Так что второй раз удачно поохотиться в одном и том же месте не придётся.
Вот и на этот раз, первыми промелькнула пара чирочков, но совершенно не среагировали на мою одиночную расписную «кряковую». Я лишь проводил их взглядом. Наконец одиночный кряковый с опаской сделал полукруг. Развернулся и пошёл на второй. Я уже готов встать, как взведённая пружина. И вот он завис над чистой водой в двадцати шагах. Успел заметил моё движение, но поздно. Раскатистый звук выстрела заставил его удариться о невидимую стену. И он скатиться, ломая сухостой уреза камыша. Сам себе сказал: «С полем!». А что ещё надо для охотничьего счастья!?.
Уже погасли последние отблески зари. Вот-вот упадёт плотный сумрак на всю предозёрную пойму. Однако над камышом, в стороне заката, ещё можно было успеть заметить самого сторожкого крякового, подлетающего на ночлег. Каждое насекомое, пролетающее перед глазами, казалось долгожданной целью. В ушах -лёгкий звон от напряжения всматривания в темноту. Стою в рост, без шапки, готовый к выстрелу в любую секунду. Сумрак поглотил последние отблески зари. Я наклонился положить ружьё. В это мгновение боковым зрением заметил тень, нет- силуэты.Едва слышимый всплеск воды- и две дорожки, уходящие в разные стороны. Звук глухого выстрела вспенил воду. И уже вторым - другого крякового, бросившего на произвол судьбы своего собрата. Успел заметить, что силуэт свалился в стену камыша с водой и затих. Вытолкнул лодку из скрадка. Подобрал второго добытого красавца -селезня как дань за самые дорогие для меня мгновения охоты. Всмотрелся в угрюмые тёмно-немые стены камыша, готовые не выпустить никого из своих ночный мрачных объятий. Однако подумалось: «Счастье и удача охотника - они всегда рядом. Важно верить. Утром попробую поискать третьего..»
..За вечерним столом засиделись за полночь. С воспоминаниями о грешной жизни: о том, как с годами меняется отношение к выстрелу, к самой охоте, к необходимости добычи дичи и, естественно, к живой природе. Конечно, рассвет пришёл гораздо раньше, чем того хотелось. На утреннюю зорьку мне выпало идти одному. Двое решили проехать разведкой по боровой с собакой по полям и колкам: вроде ближе к земле, надёжней.
Меня же ожидал поиск битого крякового и возможность на удачный выстрел, в том числе камерой. Сама природа уже более месяца баловала сибиряков, что для охотников лучше не придумать. Вроде как по поговорке: «Займи, но выпей». Ведь редкая осень бывает без нудных затяжных промозглых дождей, ветров или других небесных сюрпризов. Значит, сам Бог велел нам искать своё счастье в охотничьих островах.
Тихонько протолкнулся шестом к своему плёсу. Впереди из-за стены камыша послышался женский «мат» потревоженной кряковой. Следом-тугие взмахи крыльев нескольких селезней. Подумалось: «Ведь стоял вчера почти до темноты. Значит, подлетели ещё позже». Впереди показалась чистая дорожка воды с силуэтом моей резиновой «подсадной» (привязывал к колышку и оставил на ночь). Вставил вёсла в уключины. Тихонько протолкнулся к своему естественному скрадку из связанных дугой стеблей камыша.
Солнце медленно выплыло из-за отдалённых вершин леса и ласково, нежно накрыло всю прибрежную пойму. Отражалось бесконечными бликами в росинках на стеблях камыша, серебром в мелкой ряби воды озёрного плёса. Я взгромоздил лодку на прежнее место. Ещё некоторое время вспоминал место падения крякового, сбитого вчера в сумерках: «Кажись, вот в этом месте была дорожка или чуть правее. Тьфу ты: взлетел-то он вон над тем высоким камышом»,- рассуждал я. Наконец определился с квадратом поиска, примерно 3х5 метров. Рыбацкий костюм дал возможность безбоязненно, но с шестом, лазить по сплавине. Спустя полчаса майка стала прилипать к спине, но на глаза , кроме пары кочек от ночёвок уток и их пушинок, ничего не попалось. Осматривал самым тщательным образом- челноком. Потом по кругу и полосой в полметра. Впереди, за редкой стеной высокого камыша вмднелось блюдце с низкотравьем. Остановился с лёгким разочарованием: «Значит, ушёл подранок умирать». И тут мой взгляд скользнул по корневищу камыша на другой стороне сплавины.
-Вот же он, красавец!,- непроизвольно громко прокричал я, едва приметив оранжевую лапку, торчащую из под распластавшегося крыла с ярко выраженным зеленовато-фиолетовым зеркальцем. Матёрый кряковый лежал, уткнувшись головой у корневища камыша. Видимо, в тот момент его покинули силы: «Значит, вчера потемну мне не померещился всплеск воды», - подумалось мне... Потом, я ещё некоторое время сидел в лодке, «гладил» рукой по перу утки. И вода, как слеза, тонким ручейком катилась за борт, будто прощаясь с окоченевшим телом красавца-селезня...
Под философские мысли бухать конечно занятней, но утомителней...если вставать рано))
